Неточные совпадения
— Наши дни — не время для расширения понятий. Мы кружимся пред необходимостью точных формулировок, общезначимых, объективных. Разумеется, мы должны избегать опасности вульгаризировать понятия. Мы единодушны в
сознании необходимости смены власти, эго уже — много. Но действительность требует еще более трудного —
единства, ибо сумма данных обстоятельств повелевает нам отчислить и утвердить именно то, что способно объединить нас.
— Война уничтожает сословные различия, — говорил он. — Люди недостаточно умны и героичны для того, чтобы мирно жить, но пред лицом врага должно вспыхнуть чувство дружбы, братства,
сознание необходимости
единства в игре с судьбой и для победы над нею.
В христианском средневековом
сознании была идея универсального
единства, но
единство Востока и Запада в этом замысле не достигалось.
Мировая война, в кровавый круговорот которой вовлечены уже все части света и все расы, должна в кровавых муках родить твердое
сознание всечеловеческого
единства.
Народническое
сознание связано с разрывом, с противоположением, с отсутствием
единства.
Древнему, дохристианскому миру была также чужда идея прогресса — смысла исторического развития, так как идея эта предполагает
сознание единства человечества и провиденциального его назначения.
Она явилась тем вечным посредством, которое
сознанием, мыслию снимает противоположности, примиряет их обличением их
единства, примиряет их в себе и собою,
сознанием себя правдой борющихся начал.
В этот миг, созданный сплетением стихий, в глухую ночь, не озаренную еще солнцем
сознания, раскрывается, как ночной цветок, обреченный к утру на гибель, то странное явление, которого мы уже не можем представить себе: слово и дело становятся неразличимы и тожественны, субъект и объект, кудесник и природа испытывают сладость полного
единства.
Освобождается человек от соблазна только упорной борьбой с самим собой и постоянным вызыванием в себе
сознания своего
единства с богом и потому искания одобрения только одного его.
Соединить же правду того и другого, Найти не «синтез», но жизненное
единство, в живом опыте познать Бога в мире, а мир в Боге — это предельная задача религиозного
сознания, поставленная его историей.
Однако с этой расколотостью жизни не мирится человеческое
сознание и тоскует об утерянном
единстве и цельности.
Правда, если бы они были последовательней и внимательнее прислушивались бы к логике своего собственного учения, то они могли бы заметить, что и в пределах здешней жизни, при постоянном обновлении материального организма потоком частиц, в него втекающих и из него истекающих, и при постоянной смене психического содержания в
сознании единство и непрерывность жизни установляется только сверхвременным ее началом, связывающим ее отдельные моменты в единое, текучее время; и без этого начала жизнь организма превратилась бы в серию состояний, постоянно меняющихся и нанизанных как бусы на нитку времени.
Только по большому недоразумению можно относить Толстого к приверженцам этого «прекрасного зверя». Зверь одинок. Он полон силы жизни, но познавательною интуицией своего инстинкта соприкасается с миром только для ближайших, практических своих целей. Высшее, до чего он способен подняться, это —
сознание единства со своими детенышами или, — у роевых и стадных животных, — до
сознания единства со своей общиной. Живой мир в целом для животного чужд и нем, он для него — только среда, добыча или опасность.
Все живет кипуче и радостно, все едино — огромным, стихийным, божественным
единством, которого не постичь
сознанию, замкнутому в своих гранях.
Но существование космоса, как мирового
единства и гармонии, существование души мира есть иллюзия
сознания, порабощенного и раненного объективацией.
Нельзя мыслить и церковного
сознания, как вне личности и над личностью находящегося
единства, как целого.
Сознание есть
единство «я» и различие его от «не я».
Между национальным
единством и
единством человечества не может быть никакого принципиального противоположения. Бессмысленно ставить дилемму: нация или человечество, национальное или общечеловеческое
сознание. Дилемма эта порождена рационалистическим гуманизмом, который не признает ступеней иерархии конкретных индивидуальностей.